Администрация города Рубцовска Алтайского края

Орлова Серафима Андреевна родилась 06.07.1934 в с. Осмерици Мологского района Яровславской области. Пенсионер прокуратуры края с 1995 года, ветеран труда.
Проходила службу в органах прокуратуры Саратовской области в 1965г. и Алтайского края с 1969 по 1994 г.г. в должностях помощника районного прокурора, прокурора отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел, заместителя прокурора Индустриального района, прокурора отдела по надзору за следствием и дознанием в органах МВД.
До службы в прокуратуре работала следователем, инспектором в органах МВД.
В период службы неоднократно поощрялась приказами прокурора края. Награждена Почетной грамотой ЦК профсоюзов и Генерального прокурора СССР, юбилейной медалью «290 лет прокуратуре Российской Федерации».
Из ее воспоминаний о годах войны. - Родилась я в крестьянской семье. Отец имел 4 класса образования, мать была совершенно безграмотная. Родители между собой не ссорились, всегда помогали друг другу по хозяйству. В 1936 году при строительстве Рыбинского водохранилища производилось переселение, которое коснулось и нашей семьи.
Родители разобрали дом, в котором мы жили, и по реке Волге плотами перегоняли сруб в город Рыбинск, где отец заново построил дом. Перед войной в 1939 году семья начала подниматься, хватало и покушать, и одеться. В хозяйстве держали корову, теленка, поросенка и кур.
В семье было трое детей, я младшая. Все трудились по дому и по хозяйству наравне с родителями. У каждого было свое задание, которое не всегда было под силу детским плечам. Когда мне исполнилось 7 лет, мне было поручено делать уборку по дому, мыть посуду, носить из колонки воду. Помню, как отец говорил нам, что если будет на дворе пусто, то и на столе ничего не будет. Он был строг и все его слушались беспрекословно. Работал отец на полиграфическом заводе в литейном цехе и по домашнему хозяйству выполнял самую тяжелую работу.
С началом Великой Отечественной войны все нарушилось в налаживающейся жизни. Домашнее хозяйство вести стало трудно, не было кормов. В первые годы войны все, что было в доме, меняли на продукты в деревне.
Наш город находился в 360 км. от Москвы к северу, рядом была Волховская ГЭС. В городе, кроме полиграфического завода, были и другие крупные заводы, такие как: завод по строительству моторов для самолетов, завод дорожных машин, механический завод, была крупная нефтебаза. На всех заводах были цеха по изготовлению оружия.
У моего отца была бронь, так как он делал заготовки для снарядов. Работал на заводе по 18-20 часов в сутки. Мама работала на кровельной фабрике разнорабочей.
Хлеб получали по карточкам: отцу- 600 гр., маме-400гр., детям по 300 гр. Кушали все виды трав, щи варили из крапивы и лебеды. В огороде выращивали овощи. 100 мешков картошки, хватало только до марта. Для огорода воду носили из колонки.
Самый тяжелый труд был по заготовке дров. Для дома надо было заготовить 18 кубометров дров. Для этого мы с отцом на лодке по Волге ловили топляк деревьев, который всплывал от затопленного водохранилища. Затем на тачке перевозили эти тяжелые бревна домой, и потом пилили двуручной пилой. А какие силы были у меня для этого в 7-8 лет? Я плакала. А отец мне объяснял, что это легче, чем заготовить дрова зимой в лесу.
Во время войны наш дом закрывали на половину, так как отапливать его не было возможностей. За то летом жили во всем доме. В доме была нехитрая обстановка. Сделано было все руками папы. Он был хозяином в полном смысле этого слова. Знал, что семью надо содержать.
Самое страшное было испытывать голод. Сколько помню, есть хотелось и днем и ночью. Ходили в лес за ягодами - малиной, черникой, клюквой, которую потом продавали на базаре. На это получали карточки на хлеб. Мать и отец были очень худыми, но не отчаивались, поддерживали другу друга.
Впервые я получила горький урок от отца за то, что отрезала маленький кусочек хлеба от пайки сестры. Отец сначала меня выпорол, а потом поставил рядом с собой и долго объяснял, почему это нельзя делать- брать чужое. Сестра в это время училась в педучилище, и она целыми днями находилась на занятиях.
С 7 лет меня отправляли в пионерские лагеря на 3-4 смены, а мне очень хотелось быть дома. Отец уговаривал, что меня посылают в лагерь для того, чтобы прокормиться. Я плакала еще и от того, что в родительский день ко мне ни разу ни кто не приезжал. Все работали, а брат с сестрой учились.
Было всем страшно в эти годы войны. Богатых не было. В школу ходили в чем было. Одежда была скудная. Помню, как отец мне сшил пальто из полушерстяного одеяла, а из своих рабочих ботинок сшил мне ботинки, и я рада была, поскольку на улицу не в чем было идти. Зимой мне валенки не покупали. Я донашивала все, что починит отец после сестры и брата. Мечтой моего детства были туфельки с ремешком и капор на голову, которые я однажды увидела в магазине.
В школе все были равны, и никто никого не обижал. В учебе помогали учителя. Если не понял материал оставались на дополнительные занятия. В школу я ходила с любовью, потому что там было много детей и не так обидно было за нашу бедность. Упреков на этот счет не было никогда. В школе все ждали большой перемены, когда в буфете выдавали 20 гр. хлеба и стакан чая без сахара.
В семьях ничего лишнего не было, питались только овощами. И все равно, когда начинали поспевать овощи, все делились друг с другом. Когда в марте заканчивались овощи, то ходили за мороженой картошкой оставшейся на полях. Запах от нее был омерзительный, но голод был сильнее, и мы пекли из картошки оладьи со всякой травой и ели их. Соседи все были хорошие, пьянок не было. Никто не омрачал нашу и без того тяжелую жизнь.
Я помню, как Володя Г. был медлительным мальчиком. В его семье все кушали из одного блюда или сковороды, и он не успевал за всеми. В их семье было 5 детей и трое взрослых – дедушка, бабушка и мать. Из-за стола он выходил всегда голодный. Тогда ему было 4-5 лет. Бабушка ему всегда оставляла 20 гр. хлеба.
Летом в 1943-44 г. мама вместе с подсобным хозяйством выезжала в лес за 50 км. от Рыбинска, где содержали коров. Там она работала дояркой. Коровам привозили комбикорм, а мне разрешали в мешках выбирать зернышки и есть. Ели и дуранду (отходы от семечек), что привозили поросятам на корм. Не было ни жиров, ни муки, ни сладостей. Чай пили со свеклой, которую мама вялила в печке.
Не было лишних радостей. В баню не ходили. Мама нас мыла в печке, лечила она нас тоже в печке. На лекарства денег не было. Даже электричества не было в доме, так как за присоединение к столбу нужно было платить 3 рубля, а таких денег не было. Каждая копейка была на счету. Пользовались керосиновой лампой и фитилем. Я очень любила читать. Книги брала в библиотеке. Читала на печке с фитилем. И был источник культуры - радио. Детских игрушек у меня не было. Взамен игрушек были деревянные обрезки, которые оставались от столярной работы отца, и из которых, по его подсказке я делала игрушечную мебель. А куклы шила сама, набив их туловище и голову опилками. Посуду для них делала из глины.
Нас бомбили неоднократно. Самолеты сбрасывали бомбы на заводы. Когда фашисты разбомбили нефтебазу, Волга горела 8 дней. Мы жили в постоянном страхе. На конце нашего огорода отец вырыл землянку. Как только начиналась бомбежка, он собирал нас всех и уводил в землянку, там были и теплые вещи.
Я по своему переживала это страшное для всех время. Когда начиналась бомбежка, и дома не было папы, я пряталась на полати, что были над печкой и думала, что если бомба упадет, то меня скорее убьют и я не буду мучиться.
Эти годы войны унесли у меня мое детство. Трудно было понять в моем возрасте, почему постоянно так холодно и голодно.
На нашей улице все семьи были многодетные. Из 30 семей отцы вернулись только в две семьи.
Но самая тяжелая жизнь для нашей семьи настала в послевоенное время. В 1947 году на 47-ом году жизни от рака желудка умер папа. Сестра вышла замуж, а брата забрали в армию. Мы с мамой остались вдвоем. Надеяться было не на кого. В то время я получала 12 рублей пенсии за отца, 30 рублей мама получала на фабрике. Для того, чтобы собрать деньги на дрова и уголь ходили на болото за клюквой. Набирали по 5-6 мешков. Зимой продавали ее стаканами на базаре. Питались клюквой и хлебом, а вечером, когда возвращались, пили молоко, разбавляя его кипятком. Самое трудное было тащить набранную клюкву с болота. На вокзале в ожидании поезда спали на грязном, затоптанном полу. Уже тогда я маме сказала, что буду жить на корке хлеба, но жить так, как тебе пришлось, не буду. Буду учиться изо всех сил. Но сил было мало. Закончить 10 классов мне помогла директор школы Галина Андреевна. Спасибо ей за это!
В семье денег не хватало даже на обувь. Весной, летом и осенью ходили только босиком. К осени подошва ног становилась как резина твердая. Несколько лет мама уезжала на заработки в деревню бить лен. Мне оставляла 5 рублей и бутылку подсолнечного масла.
В 1952 году я закончила школу, и с подругой собралась ехать поступать в Ленинградский университет на юридический факультет. Мама плакала, жалела меня и говорила, что я там с голоду помру, так как она мне ничем помочь не может. Мне выделили койку в общежитии, как самой бедной. Моей подруге в этом отказали, так как мама у нее работала бухгалтером в порту. Но мы с подругой спали на одной кровати 4 месяца, пока это не обнаружила комендант общежития, после чего дала нам еще одну кровать. Много было хороших людей на моем жизненном пути.
Впервые досыта я наелась а 4 курсе в 1956 году, когда Хрущев распорядился ставить в столовых хлеб на стол без ограничения и оплаты. Помню, как мы зашли в столовую на Васильевском острове, взяли полную порцию щей, и хлеба наелись досыта.
За добросовестную учебу на 4 и 5 в университете я получала стипендию. Нам еще разрешалось подрабатывать. На 2 курсе я смогла купить себе 4 платья. Рассказывая об этом, вспоминаю. Мне было 8-9 лет, когда отец принес с улицы красный плакат из ситца. Буквы на плакате мы смыли и мне сшили летний сарафан, который я очень любила и была очень счастлива, что он у меня есть.
Отрочество закончилось с окончанием университета. Я поступила работать следователем. С этой поры началась другая взрослая жизнь.
Помощник прокурора края по пенсионному обеспечению Ольга Дорохова